— Мистер Тауэр представился мне, я ответил тем же. Сказал, что меня зовут Джейк Чеймберз. И тогда он сказал…

— Хорошее имя, дружище, — вмешался Эдди. — Вот что он сказал. А потом добавил, что Джейк Чеймберз звучит почти что как имя героя романа-вестерна.

— «Парня, который врывается в город Черные Вилы, штат Аризона, очищает его от всех бандюганов, потом скачет дальше, — на память процитировал Джейк. — Что-то, по-моему, из Уэйна Д. Оуверхолсера», — посмотрел на Сюзанну и повторил. — Уэйн Д. Оуверхолсер. Если ты скажешь мне, что и это совпадение, Сюзанна… — он вдруг ослепительно улыбнулся. — Я предложу тебе поцеловать мою белую задницу.

Сюзанна рассмеялась.

— В этом нет необходимости, сладкий мальчик. Я не верю, что это совпадение. И когда мы встретимся с этим фермером, приятелем Каллахана, я обязательно спрошу, какое у него второе имя. Если Дирк или Дейн, то есть из четырех букв… — ее рука вновь вернулась под левую грудь. — Ох уж эти газы! Боже! Я бы многое отдала за упаковку «Тамс» [16] или… — она не договорила. — Джейк, что с тобой?

Джейк держал в руках книгу «Чарли Чу-Чу» и его лицо бледнело на глазах. Глаза округлились, стали огромными. Рядом с ним начал тревожно подвывать Ыш. Роланд наклонился, чтобы взглянуть на книгу, и его брови взлетели вверх.

— Святые боги, — вырвалось у него.

Посмотрели на книгу и Эдди с Сюзанной. Название осталось прежним. Картинка осталась прежней: древний паровозик пыхтел, забираясь на гору, скребок расплывался в счастливой улыбке, огни-глаза сияли. Но надпись под картинкой, желтыми буквами: «Текст и рисунки Берил Эванз», — исчезла. И новая не появилась.

Джейк повернул книгу, посмотрел на корешок. У видел только название книги, «Чарли Чу-Чу», и издательства, «Макколи Хауз, паблишерс». Ничего больше.

К югу от них послышались голоса. Каллагэн и его спутники приближались. Каллагэн из Кальи. Каллагэн из Лота, как он также назвал себя.

— Титульная страница, сладенький, — подала голос Сюзанна. — Открой ее, быстро.

Джейк открыл. Вновь они увидели только название книги и название издательства, на этот раз с выходными данными.

— Посмотри на страницу с копирайтом, — предложил Эдди.

Джейк перевернул страницу. Здесь, на обороте титульной страницы и перед первой страницей книге, печаталась информация о правообладателях. Да только на этой странице этой информации не было, практически не было. Они увидели:

Одно слово и четыре цифры, которые в сумме давали число 19.

Более ничего, на всей странице.

Глава 5. Оуверхолсер

Сюзанна смогла стать свидетелем большей части событий того длинного и интересного дня, потому что Роланд предоставил ей такую возможность, а она полностью пришла в себя после того, как прекратились приступы утренней тошноты.

Аккурат перед тем, как Каллагэн [17] и его компанию приблизилась к костру, Роланд прошептал ей: «Держись как можно ближе ко мне, и не произноси ни слова, если только я не обращусь к тебе. Если они примут тебя за мою женщину, не смей возражать».

При других обстоятельствах она могла бы сказать что-то едкое, что, мол, никак не видит себя походной женой Роланда, согревающей его старые кости холодной ночью, однако в это утро времени на шутки не было, и выражение его лица ясно говорило об этом. Опять же, роль верной и покорной второй половины приглянулась Сюзанне. По правде говоря, ее радовала любая роль. Даже ребенком ей нравилось играть других людей.

«И это наверное все, что кому-либо стоит о тебе знать, сладенькая», — подумала она.

— Сюзанна? — спросил Роланд. — Ты меня слышишь?

— Слышу тебя хорошо, — ответила она. — Обо мне не волнуйся.

Как женщина, выросшая черной в Америке середины двадцатого столетия (Одетта на просмотре фильма по роману Ралфа Эллисона [18]  «Невидимка» то и дело смеялась и аплодировала, качаясь взад-вперед, словно человек, которому открывалась истина), Сюзанна точно знала, чего он от нее хотел. И намеревалась исполнить все его пожелания. Какая-то ее частица, злобная Детта Уокер, никак не желала признавать главенство Роланда, но оставшаяся, большая часть видела в Роланде того, кем он и был на самом деле: последнего из рыцарей. Может, даже героя.

Пока Роланд представлял свой ка-тет (Сюзанну — последней, после Джейка, можно сказать, с легким пренебрежением), у нее появилось время отметить, до чего же хорошо она себя чувствует после того, как ушли эти ноющие боли в левом боку. Черт, даже головная боль, которая уже с неделю досаждала ей, и та ушла. То блуждала от одного места к другому, с затылка к виску, потом к левому глазу, опять к затылку, а тут раз, и пропала. И, разумеется, исчезла и утренняя тошнота. Проснувшись, она где-то с час не могла прийти в себя. Рвать ее не рвало, но она постоянно находилась на грани.

Она прекрасно понимала, о чем могли свидетельствовать эти симптомы, да только с полной уверенностью могла сказать, что свидетельствовать им не о чем. И очень надеялась, что не раздуется, как Джессика, подруга матери, с которой такое случилось не один раз, а дважды. Две ложные беременности, и в обеих случаях женщину раздувало так, будто в животе у нее двойня. А то и тройня. Но, разумеется, у Джессики Бисли прекращались месячные, вот женщина и не сомневалась, что забеременела. Именно по этой причине Сюзанна и знала, что с ней ничего такого не произошло: она продолжала менструировать. Один раз месячные пришли, когда их четверка проснулась на Тропе Луча, в двадцати пяти или тридцати милях от Зеленого дворца. Потом пришли во второй раз. В обоих случая текла она очень сильно, ей пришлось использовать множество тряпок, чтобы утилизировать темный поток, когда как обычно из нее выливалось по чуть-чуть, иногда всего несколько капель, которые ее мать называла «женскими розами». Однако, она не жаловалась, потому что до прибытия в этот мир месячные сопровождались сильными болями, бывало, напоминавшими пытку. А вот на Тропе Луча менструации оба раза прошли совершенно безболезненно. И если бы не тряпки, которые она зарывала в землю то на одной, то на другой стороны дороги, ее самочувствие во время месячных ничем не отличалось от самочувствия в любые другие дни. Возможно, сказывалась чистота воды, которую они пили.

Естественно, она знала, в чем причина; для этого не требовалось иметь семь пядей во лбу. Эти безумные, суматошные сны, которые она не могла потом вспомнить, слабость и тошнота по утрам, блуждающие головные боли, газы, пучившие кишечник, спазмы желудка говорили об одном и том же: она хотела родить от него ребенка. Больше всего на свете она хотела, чтобы к нее под сердцем рос ребенок Эдди Дина.

А чего она не хотела, так это раздуваться от ложной беременности.

«Сейчас выброси эти мысли из головы, — сказала она себе, глядя на приближающихся Каллагэна и его спутников. — Сейчас твое дело — наблюдать. Увидеть то, что могут не заметить Роланд, Эдди и Джейк. Тогда мы не упустим ничего важного». И Сюзанна не сомневалась, что с этим заданием она справится на отлично.

Потому что прекрасно себя чувствовала, и ничто ее не отвлекало.

Каллагэн шел первым. За ним — двое мужчин, один лет тридцати, второй, как показалось Сюзанне, в два раза старше. Более пожилого отличали тяжелые щеки, которым с годами предстояло отвиснуть еще сильнее, и глубокие морщины, тянувшиеся от крыльев носа в уголкам рта (Дэн Холмс, который мог похвастаться такими же, говорил, что они — признак сильного характера). Голову молодого мужчины покрывало потрепанное сомбреро, пожилого — чистенький, белый «стетсон», при виде которого Сюзанна едва не улыбнулась: в старых, черно-белых вестернах такие шляпы носили хорошие парни. Она догадалась, что «стетсон» этот наверняка стоит недешево, и сделала логичный вывод: пожилой мужчина — Уэйн Оуверхолсер. «Крупный фермер», как назвал его Роланд. Которого, по словам Каллагэна, следовало убеждать.